В октябре 2013 года, когда Алексей Яблоков отмечал свой 80-летний юбилей, журнал «Экология и право» посвятил этому выдающемуся ученому и политику целый номер. О взрослении, науке, работе в правительстве, экологических бедах современной России, и о самом главном Яблоков рассказал в беседе с Еленой Субботиной. Публикуем это интервью полностью. Светлой памяти Алексея Владимировича Яблокова.

Пресс-служба

В это здание на Ленинском проспекте с множеством мемориальных досок (Скрябин, Бах, Комаров, Вавилови др.) член-корреспондент Российской академии наук Алексей Владимирович Яблоков пришел в 1956 году, когда Институт биологии развития им. Н. К. Кольцова РАН был частью Института морфологии животных им. А. Н. Северцова АН СССР.

С профессором Яблоковым мы знакомы давно – лет 20 назад, а может, и больше, брала у него интервью в этом кабинете. С тех пор здесь мало что изменилось, разве только папок на стеллажах заметно прибавилось. «Каспий», «Зоны экологического бедствия», «Арктика», «Теория экологии», «Биоразнообразие», «Глобализация»… сотни тематических подборок на стеллажах, подпирающих высокий потолок.

– А породистая рыжая курточка, отдыхающая на спинке стула? Неужели та же самая?

– Открою секрет: у меня их четыре. Очень давно жена заставила меня купить в бутике какого-то аэропорта замшевую куртку. Все деньги на нее ухлопал! Теперь к той замшевой прибавились три синтетические, которые можно стирать. Перестал в пиджаках ходить.

ШКОЛА ВОЛЬНОДУМСТВА

– Вы были председателем кружка юных биологов Московского зоопарка – КЮБЗа. Вы всегда хотели стать зоологом?

– Зоологом решил стать в 4-м или 5-м классе. Мне повезло с родителями. Они были учеными, отец – геологом, угольщиком, мать – палеонтологом. И они пытались определить: а что ребенку будет интересно? Под их влиянием я занимался самыми разными вещами. Помню, в городском Доме пионеров занял какое-то высокое место по самоделкам, в связи с чем в 1947 году состоялось мое первое выступление по телевидению. Там показали меня и сделанный мною стул, который превращался в лесенку, отец поднимался по ней к книжным полкам.

От всех пионерских занятий остались желание и привычка работать руками. Запах свежего дерева, построгать что-нибудь… очень люблю. В этом поиске нащупал кружок в зоопарке. Мне дали поручение наблюдать за лисами. Потом я поднялся выше, какое-то время наблюдал за новорожденным слоненком. Сколько он ест, сколько навоза – каждый час все записывал.

Там были разные люди, я примкнул к тем, кого интересовал не только зоопарк, а вообще живая природа. Руководил КЮБЗом Петр Петрович Смолин – один из двух Учителей с большой буквы, которые случились в моей жизни. Мы ездили по лесам, полям и болотам, в школьные каникулы – в заповедники, и стало ясно, что только зоология ничего другого. А уже чем заниматься в зоологии, – определила судьба в лице замечательного Сергея Евгеньевича Клейненберга.

Под влиянием КЮБЗа я рос вольнодумным, это была важная гражданская школа. Но то, что узнавал в кружке, не всегда совпадало с тем, что преподавали в школе, и у меня случился конфликт с учителем географии. В 8-м или 9-м классе я получил двойку по поведению за год, потому что обозвал учителя. И вполне по заслугам.

– Вы, мальчик из интеллигентной семьи, это себе позволили?

– Такой бываю отчаянный… иногда.

– Почему же иногда? Не побоялись встать на пути дельцов, собиравшихся перерабатывать в Касимовском районе электронный лом, добились через суд запрета их деятельности, за что вас с женой чуть не убили.

– Было такое в конце 1990-х. Мы с женой активно участвовали в движении против экологически грязного производства. Однажды ночью, когда ехали из Москвы, на дороге нас ждала засада. Негодяи таранили нашу машину, пытались сбросить ее с откоса. Я было оторвался от них, погасил фары и доехал до дома, но нападавшие явно знали, где дом, и когда я стал загонять машину во двор, напали с кастетами. Нас спасла соседка с огромной овчаркой.

Пикет перед зданием Всемирной организации здравоохранения требованием пересмотра соглашения между МАГАТЭ и ВОЗ, ограничивающего ВОЗ в публикации истинных данных по влиянию радиации. Женева, июль 2008 года. На плакатах: «Пересмотрите соглашение WHA 12-40 между МАГАТЭ и ВОЗ», «ВОЗ: 22 года молчания и лжи», «ВОЗ игнорирует миллион облученных и больных детей вокруг Чернобыля», «ВОЗ – соучастник чернобыльского преступления».

ПО ЗАПОВЕДЯМ ЗУБРА

– Кто-то сказал, что на возраст реагирует тело, а не душа. А вы свой возраст ощущаете?

– Нет. Душа не пострадала. А возраст ощущаю по-другому: голова стала плохо работать после полудня. До 12 часов – идеи, конструктивное обсуждение, а после обеда – только редакционная работа. Если насчет души, думаю, не я один такой. Вспоминаю Александра Леонидовича Яншина, Никиту Николаевича Моисеева – они активно работали до последних дней. Правда, в этом отношении мой второй Учитель по жизни – Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский, – был немного другим, в последний год жизни он заметно изменился.

– С Тимофеевым-Ресовским, которого широкой публике открыл роман Даниила Гранина «Зубр», вы долго работали. Что он дал вам как Учитель?

– Если сжато: научил меня отличать существенное от несущественного. Это позволяет одному человеку в жизни сделать больше, чем другому. Вторая заповедь Зубра – никогда не делай того, что лучше тебя сделают немцы.

– Ну он-то в Германии работал, а у нас как это применить?

– Старайся в науке делать то, что лучше тебя никто не сделает, а что лучше получается у других – оставь им. Не надо за все хвататься.

– А не возьмете ли на себя смелость предположить, как отнесся бы ваш учитель к тому, что власть пытается сделать с Академией наук?

– У него было сдержанное отношение к академии, но он с трепетом относился к отечественной истории. Академия – ее часть. И если мы говорим о российском государстве, то как лес является частью России, так и Академия наук является ее частью. Замахнуться на академию – по сути, замахнуться на Россию.

Международная акция против добычи никеля в Черноземье при поддержке ученых, природоохранных организаций и казачества. Москва, Суворовская площадь, 21 апреля 2013 года

ДЕЛЬФИН ГУК ИЗ РОДА ЭРР

– Вы возглавляете Совет по морским млекопитающим. Это ваши любимые животные?

– Ну да, начинал когда-то с белого дельфина – белухи.

– А потом написали, укрывшись за псевдонимом Тур Трункатов, книжку «Приключения Гука», которая была недавно переиздана и вошла в число ста лучших книг о животных в мире. Я верно поняла, что у дельфинов есть имена, по которым <они распознают друг друга? Кстати, почему такой странный псевдоним вы взяли?

– Tursiops truncatus – это по-латыни дельфин афалина. В этом году в зоологическом мире сенсация: доказано, что дельфины при общении используют индивидуальные позывные. А мы с Сергеем Евгеньевичем Клейненбергом и Всеволодом Михайловичем Бельковичем пришли к этому лет 40 назад. Тогда не было строгих доказательств, и мы с Бельковичем написали фантастическую книжку для детей. То, что в научном варианте сделать было нельзя, в сказочном – можно.

Но дельфинов как предмет изучения оставил, когда ими заинтересовались с точки зрения военного использования. Мне это не нравилось, и я отошел в сторону. Хотя морские звери остаются любимыми, и они по-прежнему требуют внимания. В свое время надо было защищать их от варварского промысла. Сегодня массового промысла нет, но есть наступление на шельф, есть загрязнение океана. К сожалению, человек не научился вести себя прилично на планете.

КАК ИСПОРТИТЬ ЗВЕЗДНОЕ НЕБО?

– Какие научные труды вы считаете главными в своей жизни?

– Тимофеев-Ресовский, характеризуя коллег, говаривал: «Этот звездного неба не портит». То есть звезд с неба не хватает. У меня было несколько попыток попортить звездное небо…

– Удалось?

– Что-то удалось. Выделил в классической морфологии новый раздел – популяционную морфологию. Правда, практически одновременно это сделал и Станислав Семенович Шварц в Свердловске. Так что эту звезду с неба я утащил с ним на пару.

От изучения изменчивости (популяционной морфологии) под влиянием Зубра перешел к изучению процесса эволюции, так как изменчивость – материал для эволюции. Мы с Николаем Владимировичем Тимофеевым-Ресовским стали вместе работать над проблемами микроэволюции (его термин). Все удачно сложилось: он – генетик, великий и могучий, а я – морфолог, молодой и ищущий. Его генетические подходы, мои морфологические… в общем, из этого вышла фенетика.

– А это что?

– Фен – элементарный, дискретный признак фенотипа. Цвет глаз карий или голубой, пятнышко на шкуре круглое или овальное… Таких дискретных признаков даже на лице человека можно выделить сотни. В 1973 году мы с Николаем Владимировичем опубликовали статью «Фены, фенетика и эволюционная биология». По частотам (концентрациям) в природных популяциях признаков фенотипа можно, будто надев «генетические очки», изучать развитие популяций. Например, у божьих коровок в одной популяции больше пятен черных, в другой – красных.

Встреча с сенатором Альбертом Гором. Вашингтон, Белый дом, 1992 год

– Сколько крапинок на божьей коровке, объясняет фенетика?

– Сколько крапинок объясняет генетика. А фенетика сравнивает концентрацию жуков с красными пятнами на черном фоне с концентрацией жуков с черными пятнами на красном фоне. Кстати, мою книжку «Фенетика популяций» быстро перевели в Японии и США. Были и другие попытки попортить звездное небо – концепция перехода от промысла к хозяйству, выделение уровней охраны живой природы…

– Все-таки попортили вы звездное небо!

– Думаю, что в двух сферах естествознания след останется – в популяционной биологии и в теории охраны живой природы.

– Не каждому удается открыть новое направление в науке, а у вас получилось. Тогда почему вы все-таки не стали академиком? Можете не отвечать, это личный вопрос.

– Ну, какой он личный! Когда пришло время выбираться в академики, я работал в Кремле. Настроение в академии было такое: СССР, ностальгия, а я из команды, которая разваливает этот самый Союз. Второе – моя антиядерная позиция, а в РАН многие с оборонкой и, в частности, с атомной промышленностью. Мое родное отделение общей биологии за меня дружно проголосовало, а общее собрание академии – прокатило. Я решил: ну и не надо, все равно все называют академиком.

Мария Воронцова, директор представительства Международного фонда защиты животных (IFAW), и А. В. Яблоков на детной залежке гренландского тюленя. Белое море, март 2011 года.

– Действительно, за что военным вас любить? Вы были автором Белой книги о загрязнении морей и затоплении опасных отходов. Внушили Ельцину мысль, что надо все это рассекретить.

– Это правда. Я был председателем правительственной комиссии по вопросам, связанным с захоронением в море радиоактивных отходов. Мы тогда собрали все секретные данные, и я говорю Ельцину: «Давайте рассекретим, ведь это советское прошлое, а у России руки чистые». Он согласился.

«УЧИТЫВАЯ ЖЕЛАНИЕ ЯБЛОКОВА….»

– Вот мы и подошли к тому, что кроме научной у вас есть политическая биография.

– Перестройка многих втянула в активную политическую деятельность. Вместе с Сахаровым и Воронцовым меня избрали народным депутатом. Стал советником Ельцина по экологии и здравоохранению, но после расстрела Белого дома в 1993 году подал в отставку. Ельцин спросил: «А что бы вы хотели делать?» Я ответил, что не желаю быть рядом с ним, но хочу продолжать заниматься экологическими проблемами. Указ президента РФ о моем новом назначении начинался так: «Учитывая желание Яблокова сконцентрироваться на работе в Совете безопасности…». В Комиссии по экологической безопасности СБ, которую я создал и возглавил, входили два десятка министров и заместителей, в том числе зам. главы ФСБ, зам. министра обороны. В 1993-1996 годах мы рассмотрели (и наметили пути решения!) практически всех крупных экологических проблем России. Под моим влиянием было создано главное управление по экологии Минобороны. Тогда же по моей инициативе – Ельцин дал команду – начали выпускать государственные доклады о состоянии окружающей природной среды и санитарно-эпидемиологическом благополучии. Все это было прорывом.

Самая высокая точка Карелии – гора Нуорунен. В качестве заместителя председателя Комитета по экологии Верховного Совета СССР А. В. Яблоков с коллегами посетил создаваемый национальный парк «Паанаярви». Начало 1990-х годов.

ТЕМНЫЙ МАЙ

– Скажите, деэкологизация – ваш термин?

– Мой. Деэкологизация началась с 1995 года. Я долго думал, как назвать то, что происходит. Сначала, в 1992, 1993, 1994 годах, мы здорово продвинулись в деле охраны природы благодаря тому, что в конце перестройки во власть пришли думающие о будущем люди. Они сформировали очень хорошее законодательство. Законы об экологической экспертизе, об охране окружающей природной среды были совершенными даже по сравнению с европейскими. Потом началась деградация.

А. Д. Сахаров и А. В. Яблоков в перерыве работы Съезда народных депутатов СССР. Ноябрь 1989 года

– Как это происходило?

– Начиная с 1995 года я все чаще и чаще стал замечать в Кремле рыбьи глаза. Говорю об экологии с каким-нибудь высоким чином и чувствую, что он думает: «Яблоков талдычит об экологии, а что на самом деле он имеет в виду? В чем это он меня кидает»? Люди во властных коридорах стали думать только о деньгах, о личном обогащении. Лавинообразно процесс пошел с 1999 года. Путин пришел уже с продуманной антиэкологической программой. Чуть ли не первым его указом стал указ о ликвидации Госкомэкологии. В том же мае 2000-го МВД принимает решение о ликвидации экологической милиции, Министерство просвещения – решение об изъятии курса экологии из числа обязательных, и Генпрокуратура начинает проверку всех экологических организаций. Группа, которая пришла к власти, сознательно решила действовать в направлении деэкологизации страны. В основе деэкологизации – идеология привлечения инвестиций за счет снижения природоохранных требований, снятие ограничений в использовании природных ресурсов, а по существу – жадность и скоробогатство.

Митинг против варварской «реконструкции» Ленинского проспекта. Москва, 7 апреля 2013 года

– Какие самые антиэкологичные решения власти можете назвать?

– Новые варианты Лесного, Водного и Градостроительного кодексов, уничтожение Государственной экологической экспертизы, недавний закон об иностранных агентах.

– Обозначьте экологические приоритеты России в данный момент.

– Влияние загрязнения биосферы на здоровье. Проблема общемировая, но у нас она проявляется особенно ярко. Ущерб природе страны от экономического развития больше, чем прибыль. Вот результат «привлечения инвестиций любой ценой».

«САДУ – ЦВЕСТЬ!»

– В конце нашего долгого разговора – блиц. Не возражаете?

– Спрашивай.

– Что вы цените в людях больше всего?

– Порядочность. Последние три-четыре года приходится сталкиваться с человеческим предательством, что выбивает из колеи. С оппонентами все ясно, а вот близкие, которые вдруг оказываются далекими, – это самое страшное.

– Какое ваше любимое место на Земле?

– Деревня Петрушово Касимовского района Рязанской области. Живем там с женой подолгу, по полгода. Воздух, тишина. В Петрушове хорошо работать. Есть Интернет, а что еще надо?

«Не думал, когда копал траншею для фундамента часовни и обивал огромный дубовый крест фольгой, что все будет так здорово». С Дильбар Кладо в деревне Петрушово на крыльце часовни Святителя Николая, построенной по инициативе Алексея Владимировича Яблокова

– Что сегодня для вас важнее всего?

– Однозначного ответа нет, но мне важно, чтобы моя жена Дильбар Николаевна чувствовала мою поддержку. Забота нескольких последних лет – парк, который мы с ней затеяли в своей деревне, купив за смешные деньги несколько гектаров земли сельхозназначения.

– Сами все сажаете?

– После двух лет мучений освоил выращивание яблонь из семечек. Год назад 300 яблонь пересадили из школки в грунт, и около двухсот выжило! Несколько дней назад из другой школки пересадили в грунт 65 маньчжурских орехов, еще сотня ждет пересадки.

– Так это же огромный сад!

– Не сад, а парк. Мечтаю, чтобы после меня осталось что-то вроде докучаевских дубрав. И еще, конечно, – фракция «Зеленая Россия» в «Яблоке».

– Какие события последнего года были для вас самыми яркими?

– Из природных – ежи и ужи. Ужи в этом году почему-то полюбили залезать высоко по стволам ив над прудом и греться на солнышке. Замечательное зрелище! И Дильбар углядела (а я успел сфотографировать), как ежиха кормит ежонка. Ежонок толкает мать в бок, ежиха приседает, ежонок ложится на спину, сосет и сучит лапками. Это потрясающе!

Из общественных – публичные лекции в Японии (там вышла моя монография по Чернобылю), встречи с экологами в Красноярске, Кемеровской области и Владикавказе, выступление в Нью-Йоркской академии медицинских наук, ну и, конечно, праздник 10-летия часовни в Петрушове. Не думал, когда копал траншею для фундамента часовни и обивал огромный дубовый крест фольгой, что все будет так здорово.

– Ежи – ужи – Япония – Нью-Йорк – Петрушово: не многовато?

– Не многовато. Все в радость.

Беседовала Елена Субботина

11/01/2017