Распад ржавого атома

15 лет назад, в марте 1994 года, была обнародована информация, которая, по сути, спасла Арктику от ядерной катастрофы. Доклад малоизвестной в то время общественной организации «Беллона» содержал секреты, долгие десятилетия скрываемые советскими, а затем российскими военными. Предмет тайны — почти полторы сотни отслуживших атомных подводных лодок (АПЛ), оставленных «на потом» у причалов военно-морских баз Северного флота. И еще — отработавшее ядерное топливо. Дело в том, что брошенные АПЛ стремительно ржавели, и страшная начинка — неразгруженные реакторы — могла оказаться в водах Баренцева и Белого морей в самый непредсказуемый момент. Денег на утилизацию старых лодок у правопреемницы СССР — демократической России — не было…
О возможной ядерной катастрофе в Арктике «Беллона» рассказала миру на русском, английском и норвежском языках, поскольку ее офис располагался тогда в Норвегии. При этом, заметим, доклад «Источники радиоактивного загрязнения Мурманской и Архангельской областей» полностью укладывался в концепцию российского законодательства, рассекретившего информацию экологического толка.
Надо ли говорить, какой резонанс он произвел? Впрочем, как и последующие доклады. За прошедшие годы в ликвидации ядерной свалки приняли участие 22 мировые державы, вложив в «экологию» Севера России около 30 миллиардов долларов. Может ли какая-либо иная общественная организация заявить о подобной результативности?
Однако за свою смелость защитники природы поплатились. Слежка, обыски, аресты, многолетняя судебная тяжба, вынужденное бегство за границу… К подавлению общественной инициативы власти подключили спецслужбы, судебную систему. vНо сожалеть об этом, наверное, не приходится: ведь последствия не рассекреченной «военной тайны» могли быть чудовищны. 

Александр Никитин, капитан первого ранга в отставке, пришел в «Беллону» в 1994 году. Специалист по ядерной и радиационной безопасности, он принял самое активное участие в подготовке второго доклада «Северный флот». После его публикации мировая общественность была шокирована — все уже знали, что у российских военных плохо, но чтобы настолько… Вот почему именно Александру Никитину довелось испытать на себе всю тяжесть катка карательной госмашины.
Но, несмотря на разные весовые категории, победа осталась за ним. Своими воспоминаниями о том удивительном поединке Александр Константинович делится с писательницей Ниной Катерли.

Черный доклад
— Как начиналась ваша работа в «Беллоне»?
— В начале 94-го я еще не знал о «Беллоне», и даже мало — о соседней Норвегии. Для меня, бывшего подводника, Норвегия была страной НАТО. Она ассоциировалась с такими норвежско-натовскими штучками, как противолодочный рубеж Нордкап — Медвежий, самолетами-разведчиками «Орион», судами-разведчиками «Мариата» и т. д.
Но вот 1 марта 1994 года выходит первый — «черный» (по цвету обложки) доклад «Беллоны», который попал в руки и мне. Для Норвегии это было настоящим событием! Да, граждане этой северной страны имели отрывочные данные о российском полигоне Новая Земля, о десятках военных баз на побережье, о сотнях атомных кораблей. Но не знали, насколько все это угрожает их здоровью и окружающей среде. Ведь до того момента СССР надежно прятал все свои тайны за железным занавесом. И вдруг — информация о радиоактивном загрязнении у самой границы! Вся Норвегия только и делала, что обсуждала эту новость. А море и рыболовство для Норвегии — основной источник жизни. Радиоактивные отходы не то что в морской среде, а даже на берегу воспринимаются ими как угроза личной безопасности.
В марте же 94-го познакомился с двумя норвежскими журналистами-общественниками из «Беллоны», приехавшими в Россию и пытавшимися разобраться в ситуации. Я понял, что эти люди имеют весьма скудное представление о фактической угрозе. Безусловно, им еще повезло — для постперестроечных российских СМИ ядерное и радиационное загрязнение перестало быть тайной. Но, с другой стороны, я понимал, что у обеспокоенных граждан соседней страны не было возможности более глубоко изучить проблему.

Записали в шпионы 
— В написании второго доклада — «Северный флот» — я уже принимал самое активное участие. Он и вызвал грандиозный скандал на Родине.
— А вы ожидали другой реакции?
— Конечно, цветов и шампанского не ожидал. Но надеялся хотя бы на понимание! Ведь главной нашей целью была ликвидация на Севере России ядерной свалки. Через несколько лет в Арктику начали бы поступать первые порции ядерной скверны, что привело бы к настоящей экологической катастрофе. Надо было решать проблему если не своими силами, то с привлечением ресурсов других стран. Однако в России пятнадцатилетней давности никто не верил — особенно военные, атомщики и спецслужбы, — что западные правительства могут предоставить финансовую, техническую и иную помощь.
Поэтому вместо решения проблемы началась травля тех, кто посмел о ней заговорить. Уточню, это была реакция не исполнительной или законодательной власти России, а спецслужб, военных и атомного лобби. (Минатом в то время возглавлял осужденный впоследствии за коррупцию министр Евгений Адамов.)
— Именно тогда вас объявили шпионом…
— Некоторые военные и чиновники из Росатома до сих пор убеждены, что я по сей день работаю на какую-то разведку или Бен Ладена. Иногда даже на открытые мероприятия не пускают…
К сожалению, тогда не было понимания, что для ликвидации очагов опасности необходимо в первую очередь иметь информацию. Наши доклады и были той первичной информацией о ядерной и радиационной угрозе. Здесь еще надо иметь в виду, что радиоактивная угроза — невидимая, неслышимая, не имеющая цвета и запаха. Ты ее не ощущаешь, а в результате погибаешь сам, гибнут твои дети, внуки… Но куда проще, согласитесь, найти врага, объявив его шпионом, нежели решить проблему.

Под слежкой 
— Приходило ли вам в голову, что эта работа может привести за решетку?
— Когда человек не преступает закон, а, наоборот, пытается сделать доброе дело, он даже не может и помыслить, что ему грозит тюрьма.
— Когда вы впервые почувствовали опасность?
— В октябре 95-го, когда вечером пришли домой с обыском. И всю ночь обыскивали квартиру, а меня увезли на допрос. Было не очень приятно, но выручила моя наивность. Был уверен: это какая-то ошибка и через пять минут все встанет на свои места! Но вместо пяти минут пришлось ждать почти пять лет.
Сперва началась жесткая и постоянная слежка. Поначалу я воспринимал ее как игру в кошки-мышки — они догоняют, я удираю. И мне порой удавалось уходить от хвостов. Но потом избили адвокатов, которые меня прикрывали от погони, пару раз прокололи колеса моего автомобиля, забили эпоксидкой замки в машине, избили в моей квартире в момент нашего отсутствия собаку.
— Александр, вам довелось не раз посещать Большой дом. Каким было первое посещение?
— Привезли туда около 11 вечера, а отпустили в 4 утра. Такое хобби у них — ночные допросы. Но тогда еще у меня не было ощущения реальной угрозы. Мне казалось, что я участвую в чьей-то жизни, только не в своей. Вот ФСБ, вот полутемный кабинет со следователем Максименковым, вот настольная лампа, казенная мебель, за шторкой на окне — початая бутылка водки и — вопросы ни о чем. «Расскажите о себе, о своих друзьях, знакомых, куда ходили, что говорили, кому передавали сведения, откуда деньги, обнаруженные в квартире… Ах, продали квартиру в Москве? А чем с вами расплачивались, рублями или долларами?» Статья за незаконные валютные операции еще присутствовала в Уголовном кодексе.
Наконец отпустили, даже деньги предложили на такси. Когда отказался, обрадовались — бутылка водки уже заканчивалась…

Арест
— Потом случился арест…
— Между первым посещением пятого подъезда Большого дома и арестом прошло почти четыре месяца. К следователю Максименкову ходил как на работу. Пришли за мной утром. Сказали, что Максименков по мне сильно скучает и надо немедленно к нему поехать. Правда, зачем-то телефоны отключили в квартире. Ну и поехали, на серой «Волге», на заднем сиденье, с соседями по бокам. Приехали, опять беседа, но уже в присутствии еще одного человека, который назвался адвокатом. Потом пришел четвертый, который назвался прокурором Гуцаном и принес ордер на арест.
Сегодня А. В. Гуцан — великий человек, заместитель генерального прокурора РФ. Я даже горжусь своим знакомством. Считайте, в его повышении есть и моя заслуга.
А что касается чувств — никаких эмоций не было. Были пустота и усталость, поскольку впереди — неизвестность. Тем более поначалу случилась чехарда с адвокатами. Каждый день пытались кого-нибудь подсунуть из своих, проверенных. Каждый что-то обещал. Один — устроить по блату в хороший лагерь, второй советовал все рассказать и получить по заслугам, третий еще что-то. Потом я перестал их слушать. Допросы без адвоката не получались, а время шло…
— Затем появился Юрий Шмидт…
— Юрий Маркович пришел сам и сказал, что добьется участия в деле без оформления допуска к государственной тайне. И добился. Поехал в Конституционный суд и решил проблему. Правда, эти подробности я знаю сегодня. А тогда, сидя в камере три месяца без адвоката, под расстрельной статьей — смертную казнь еще не отменяли, — передумал обо всем…
Шмидт вернулся с разрешающим документом Конституционного суда, с целой командой адвокатов — Виктором Дроздовым, Иваном Павловым, Мишей Матиновым, Йоном Гаусло и «уважаемым Генри Марковичем Резником». Так к Резнику обращались судьи Верховного суда, через который также проходил мой тернистый путь к победе…

13 судебных заседаний
— Чувствовали ли поддержку извне?
— Постоянно. Газеты, радио, позже — телевидение сообщали новости о пресс-конференциях, пикетах, акциях, приездах европарламентариев в Петербург и т. д. К слову, в подъеме общественного мнения большую роль сыграла и «Беллона».
— Знали ли вы, что творилось на улице в день первого судебного заседания по вашему делу?
— Конечно, суд на Фонтанке, масса людей с плакатами, беллоновцы, журналисты, знакомые, адвокаты. Было такое чувство, что происходит какой-то праздник, а на самом деле предстоял суд, который неизвестно чем мог завершиться.
Впрочем, тогда суд закончился быстро — судья Голец отправил дело на доследование. Потом было освобождение из тюрьмы — фантастическое, невероятное. Никто, кроме Шмидта,не верил, что такое может быть. Так что окончательного приговора я ждал на свободе — этого добился великолепный Юрий Маркович.
ФСБ пыталась высосать из пальца хоть какое-то обвинение. Но команда Шмидта работала как машина. Потом, примерно через год, был еще один суд — городской в Питере. Затем — Верховный суд и Президиум Верховного суда. Чашу пришлось испить до дна. В общей сложности почти за пять лет состоялось 13 судебных заседаний, начиная с районных, заканчивая президиумом ВС.
— Эту историю мы с вами, Александр, описали в книге «Дело Никитина. Стратегия победы».
— Да, конечно. И хотя в ней немало добрых слов было сказано о Юрии Шмидте, хочется подчеркнуть еще раз: Юрий Маркович — великий адвокат. Помните его блистательную речь на заключительном заседании? Это искусство, которое оттачивается в течение всей жизни. И наступает время, когда его надо применить.

Осталась Андреева губа… 
— Вы оправданы, но борьба не закончена. Не приходило ли вам в голову, что теперь можно уехать?
— В те годы, несмотря на все трудности, я был оптимистом. Сегодня я пессимист. Не вижу реального выхода из того политического тупика, в который загнали страну за последние восемь лет. Порой хочется закрыть глаза, чтобы не видеть происходящего. Но тебя настигает мобильник, интернет, телевидение…
В лихие 90-е, что ни говори, была надежда. Сегодня надежды нет. Но тем не менее у меня есть еще недоделанная работа под названием «Андреева губа». С нее много лет назад мы начинали, ею должны закончить. На месте ядерного могильника должна зеленеть лужайка.
— Какие результаты работы в «Беллоне» вы считаете главными?
— «Беллона» написала еще ряд докладов по атомным темам. И сегодня продолжает работать в этом направлении. Наша цель — полностью очистить север России от ядерной и радиационной угрозы. И когда мы сделаем это, свою миссию будем считать выполненной. Осталось еще немного: Андреева губа с 34 тонами высокообогащенного отработавшего ядерного топлива.
Когда этот проект закончим (по некоторым оценкам, на это потребуется от 10 до 15 лет), я завершу свою работу в «Беллоне» и найду себе другое, более спокойное дело. А пока придется поработать, используя полученные опыт и знания. Чтобы уберечь других людей от новых «замечательных» инициатив нынешней власти типа закона о гостайне…
— Как вы думаете, удалось бы выиграть процесс, если бы это происходило сегодня?
— Думаю, нет. Потому что невозможно выиграть процессы Ходорковского, Сутягина, Данилова и сотни других. Если в стране нет правосудия, то суды бесполезны. Во время моего процесса была благоприятная политическая ситуация, администрация президента практически не вмешивалась в судебную власть. Суды в то время были более независимыми. Тогда у власти не было нынешних чекистов и они не могли лоббировать интересы своего ведомства. Суд руководствовался исключительно правом, законом. Нам повезло.

Кстати
В августе 2003 года во время буксировки на утилизацию утонула атомная подводная лодка K-159. Это произошло в трех морских милях к северо-западу от острова Кильдин. Ночью во время шторма от лодки оторвались понтоны, которые удерживали ее на плаву. Вместе с К-159 погиб практически весь экипаж, сопровождавший судно: из десяти моряков выжил только один.

Благополучие Арктики обошлось миру в 30 миллиардов долларов
После выявления проблемы ядерной опасности, существующей в российской Арктике, мировые державы объявили о намерении участвовать в программах по ликвидации российских АПЛ, отработавшего ядерного топлива (ОЯТ) и радиоактивных отходов (РАО).
За все время в ликвидации угрозы ядерного загрязнения приняли участие Великобритания, Канада, Германия, Италия, Россия, США, Франция, Япония, Норвегия, Нидерланды, Польша, Финляндия, Швеция, Швейцария, Австралия, Австрия, Бельгия, Дания, Новая Зеландия, Чехия, Южная Корея, а также Европейский союз — в качестве самостоятельно действующего лица.
Объем финансирования по различным программам реабилитации Арктики составил 30 миллиардов долларов. На эти средства на территории России была создана мощная инфраструктура по ликвидации радиационной опасности. Назовем лишь некоторые масштабные проекты.

«Звездочка»
Предполагается обеспечение российских судоремонтных заводов, занимающихся утилизацией атомных подводных лодок, необходимыми технологиями и техникой. На заводы были поставлены подъемные краны с магнитными грузоподъемниками, экскаваторы с ножницами для разделки АПЛ, гильотинные ножницы, плазменные резаки, переносные фильтрационные и вентиляционные системы, прессы, электроподъемники, портальные краны, тракторы, автоприцепы и т. д.
На ряде заводов были сооружены специальные площадки (плиты) для разделки АПЛ. В частности, на судоремонтном заводе «Звездочка» создан целый комплекс, в который входят: стапельная плита, цех переработки металлолома, технологический корпус, береговые хранилища твердых и жидких радиоактивных отходов.
На «Звездочке» же создан новый участок сжигания твердых радиоактивных отходов низкого уровня активности, образующихся в процессе утилизации АПЛ. Горючие твердые радиоактивные отходы будут предварительно сортироваться в перчаточном боксе, упаковываться в водонепроницаемые пакеты и подаваться непосредственно в печь для сжигания. Ввод в эксплуатацию обновленного участка сжигания ТРО планируется в 2009 году.
Жидкие радиоактивные отходы (ЖРО) на «Звездочке» также теперь перерабатываются на новой установке. Проведены работы по повышению безопасности двух береговых емкостей, которые используются для хранения низкоактивных ЖРО.

«Нерпа»
На судоремонтном заводе «Нерпа» внедрена автоматизированная система учета радиоактивных отходов RAMMSIS. Ее внедрение позволило обеспечивать строгий учет и контроль радиоактивных отходов. С ее помощью ведется регистрация, сбор, обработка и хранение информации о количестве, месторасположении, состоянии радиоактивных отходов, находящихся на территории СРЗ «Нерпа» и в пункте длительного хранения реакторных отсеков в губе Сайда. Кроме того, улучшена транспортная и механическая инфраструктура завода «Нерпа» для работы с реакторными отсеками.

Транспортировка 
Разработана технология безопасной транспортировки атомных подлодок вместе с остающимся на борту атомным топливом. Транспортировка трех лодок к различным пунктам разделки на Северо-Западе России.
Создан прототип 40-тонного контейнера ТК-18 для хранения и перевозки ОЯТ, заключен контракт на покупку 60 новых таких контейнеров. В рамках проекта созданы специальные перевалочные площадки для ОЯТ. Данные узлы инфраструктуры позволяют проводить выгрузку ОЯТ из реакторов АПЛ и помещать его в контейнеры.
ВМФ России предоставлено судно технологического обслуживания для перевозки ОЯТ.
Разработан специальный прототип металлобетонных контейнеров для транспортировки и хранения неперерабатываемого ОЯТ атомного ледокольного флота. Создано хранилище для размещения 50 контейнеров данного типа на ФГУП «Атомфлот».
Ранее в распоряжении Минатома был один эшелон для транспортировки ядерных отходов на предприятие «Маяк». На западные средства построен дополнительный специальный эшелон, что позволило заметно увеличить объемы вывоза ОЯТ с побережья Арктики.